История четвертая

Жил-был господин Рю, который однажды встретил лису и сошел с ума. Случилось это так.

Однажды приятным поздним утром господин Рю отправился на прогулку. Он собирался посетить небольшое святилище в глубине рощи, имевшей в это время года самый очаровательный вид. Он шел, не торопясь, но тем не менее удивительно быстро проголодался. Настроение у него сразу подпортилось, потому что гулять на голодный желудок особенного удовольствия нет, а возвращаться и обедать – значит потерять впустую такой прекрасный солнечный день.
Тут откуда ни возьмись навстречу вышла девушка с небольшой корзиной, в которой как нарочно оказались разнообразные закуски, и девушка сама была довольно аппетитна.
Господин Рю тут же остановился, приветливо поздоровался и стал говорить девушке разные комплименты. Девушка выглядела обрадованной и очень смущенной, и господин Рю подумал,что ей нечасто говорят столько приятных пустяков разом. Они присели на скамейку у тропы и девушка угостила господина Рю разными вкусными вещами из своей корзинки,так что та опустела наполовину.
И это стало бы отличным продолжением хорошего дня, но ни с того ни с сего перед господином Рю и его красавицей явилась очень неприятная старушенция и принялась ругательски ругать господина Рю за то, что он пристал к девушке, да к тому же перекусил за ее счет. Девушка сначала бросилась к ней со словами «мама, пожалуйста, не говорите так с ним, он не сделал ничего плохого», потом к господину Рю со словами «не обижайтесь на мою маму, это недоразумение, на самом деле она очень добрая женщина». И господин Рю сначала попытался унять старую ведьму, говорил с ней вежливо, убеждал, что он обеспеченный человек, не какой-нибудь проходимец, и уж конечно у него в мыслях не было просто пообедать за счет девушки, но злобная карга только сильнее кипятилась, кричала, что дочь – дура, а господин Рю – прощелыга.
Господин Рю попытался предложить ей какое-нибудь возмещение, но старуху это разозлило еще сильнее, так что господину Рю ничего не оставалось, как встать и поспешно уйти. Девушка прижимала к груди полупустую корзинку и только молча глотала слезы, глядя на него, но господин Рю был сильнее раздражен ее злобной родительницей, нежели испытывал жалость к ней самой.
Однако и его отступления старой фурии оказалось недостаточно.
С удивительным для своего возраста проворством она скакала через корни и ухабины следом за раздосадованным господином Рю, не отставая, и осыпала его разнообразной бранью. Девушка молча бежала за ними обоими, не зная, что делать. Господин Рю был уже очень зол, но ради девушки все-таки старался держать себя в руках и только время от времени бросал через плечо: «ну вот,я уже ухожу. Ухожу, что вам еще надо?», «оставьте меня в покое, сколько можно!» Но на каждую его реплику старуха отвечала градом новых обидных слов: «Уходит он! Конечно, все доел и уходит! Как хорошо устроился!» «Ах в покое тебя оставить! А ты мне не указывай, что делать! Ты мне кто, отец, что ли, родной, чтобы указывать!»
Господин Рю, оглядываясь на свою преследовательницу, видел и бежавшую у нее за спиной девушку, и это было единственным, что сдерживало в нем желание поднять какую-нибудь палку и проучить злобную каргу. Наконец он остановился, повернулся к ним и воскликнул:
– Ну что за противное наваждение!
В ту же секунду, обе женщины, и старая, и юная, превратились в лисиц и разбежались в разные стороны, а на дорожке осталась валяться пустая корзинка. Пораженный, господин Рю застыл на месте. Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Сильнее всего его напугал вид пустой и чистой корзинки, которая выглядела исключительно так, будто в ней очень давно не держали ничего съестного. Теперь господин Рю не мог, понять, испытывает он чувство сытости или нет – а может быть, и сам внезапно одолевший его голод был колдовского происхождения?
Кое-как господин Рю выбрался из леса, смертельно боясь, что за время его прогулки с лисами в мире людей прошла какая-нибудь чертова тысяча лет, и в городе у него теперь не окажется ни дома, ни друзей, ни должности. На вид город если и изменился, то незначительно, но господин Рю более-менее успокоился только встретив на улице знакомого, который весело воскликнул:
– А я только что от вас; ваша жена сказала, что вы пошли прогуляться. И так быстро возвращаетесь? Отчего? Погода-то прекрасная.
Господин Рю постеснялся рассказывать, какая удивительная штука с ним случилось, поэтому сделал кислое лицо и ответил:
– Да вот что-то живот прихватило и гулять совсем расхотелось.
Он надеялся, что сможет в скором времени забыть все произошедшее как скверный полуденный сон на слишком сытый желудок, однако это было только самым началом его злоключений.

На другой день, придя в свое учреждение, господин Рю как обычно подошел поздороваться к начальнику. Так случилось, что на начальственном столе стояло зеркало – видимо, кто-то прямо с утра преподнес подарок. На столе лежали разрозненные документы. Господин Рю рассеянно окинул взглядом стол и заглянул в зеркало. Подписи на всех документах выглядели как обычно, но в зеркале – господин Рю вздрогнул – вместо подписи. Отображенной навыворот, четко читалось «кицуне». И тут господин Рю подумал: а что, если он сейчас посмотрит в глаза начальнику и скажет «какое противное наваждение»? Начальник взмахнет хвостом, перепрыгнет через стол и убежит? Обрадует ли это заместителя начальника, или тот сам не принадлежит к роду человеческому? А что, если?... Господин Рю ощутил на душе морозное дуновение и поскорее вышел умыться.
Как-то в другой день он пил приятные напитки с друзьями, когда небо на несколько мгновений потемнело, а потом один из друзей спросил, что это был за человек, имя которого господин Рю упомянул несколько минут назад.
– Как же, вы его должны знать, это мой начальник, – ответил господин Рю дрогнувшим голосом.
– Странно, – сказал его приятель, – вроде бы я знаю всех, кто руководит более-менее значимыми управлениями в городе, а о таком впервые слышу.
Господин Рю рассердился и принялся настаивать:
– Стало быть, и его вы знаете! Конечно, вы его не можете не знать, он очень известный в городе человек! Вспоминайте тщательнее!
Но приятель только разводил руками, и по нему было видно, что он не притворяется, чтобы подшутить.
Всю ночь господин Рю не мог спокойно заснуть, а когда настала утро, жена принесла ему чаю и скучным голосом сказала «как это жаль, что вам приходится так рано вставать», господин Рю ощутил острую тоску и такое нежелание идти на службу, что, уже сев на постели, со вздохом упал обратно и некоторое время смотрел в потолок. Потом он все же нашел в себе силы сесть и выпить чаю, – но с большим трудом!
По дороге в учреждение он смотрел только себе под ноги и то и дело повторял про себя: «Какое противное наваждение!» Дойдя до места, господин Рю наконец поднял взгляд и остолбенел: обычно людный и даже фешенебельный квартал, наполненный гордыми своей зарплатой чиновниками, сделался неузнаваем. Кругом стояли ветхие, запущенные строения, под стенами рос бурьян, проулки как снегом были занесены грязью и мусором, а на месте, где всегда, много лет, неизменно стояла, высоко держа красную крышу, контора господина Рю, теперь разлилась огромная лужа, покрытая тиной, со стоячей коричневой водой.
Господин Рю испуганно заозирался, полагая, что впервые за свою жизнь заблудился в собственном городе, но потом вгляделся и заметил, что из лужи на него смотрят на только плешивые кочки и неряшливые метелки тростника – то здесь, то там из жидкой грязи торчат столы с остатками письменных принадлежностей, а в центре лужи возвышается полусгнившая ширма.
Господин Рю узнал бы эту ширму, даже оказавшись по ту сторону земного бытия. Много лет подряд он приходил в учреждение, садился напротив нее и, отрываясь иногда от однообразной писанины, тупо смотрел на завитушки живой изгороди и цветов, с редкой бездарностью изображенных на ее шелке. Бесконечные будни воплотились для него в пышнотелые мертвечинно-розовые пионы, чахоточные стрельчатые края хризантем, и сам себя он порой ощущал деталью декора, жирным, молчаливым и никому не перечащим карпом, вопреки законам природы и искусства помещенным на ширме в левый верхний угол. Господин Рю мог поклясться, что никакой ошибки нет, и ширма перед ним та самая – Будда не допустил бы появления в мире второй такой же.
Ужасная ширма торчала из воды как кость, ее разукрашенные экраны были покрыты пятнами мха или плесени, а ведь еще вчера господину Рю казалось, будто он будто он, оторвавшись от своего документа поднимает глаза и в уютном искусственном свете глядит, как поблескивает ее глянцевитая поверхность, как будто бы недоступная, зараза такая такая, течению времени. «Вот истинная сущность окружавших меня вещей», – подумал господин Рю, тонко закричал и бросился прочь.
Он сначала бежал почти как ветер, сжигаемый пустым и черным страхом, но от непривычки к бегу быстро утомился и перешел на шаг. Улицы вокруг вновь стали обитаемыми, дома приобрели знакомые очертания, и страх на некоторое время оставил господина Рю. Он одернул на себе одежду, приосанился и подумал: «Что ж это я так? Нет, ну в самом деле, что же, а?» И пошел дальше гораздо веселее. Мысли о том, как же быть со службой, раз его родной учреждение оказалось фикцией, он оставил на потом. Как раз навстречу попалась красивая торговка и стала зазывать взглянуть на товар.
– Веера, – говорила она, кланяясь чуть вбок и лукаво поглядывая, – Зонтики.
Господин Рю покровительственно улыбнулся ей.
– Может быть, хотите новую ширму? – спросила она и обнажила тонкие и заостренные лисьи зубы.
Господин Рю замахал руками, страшно закричал и снова кинулся бежать, и уж на этот раз пробежал не переводя духа полгорода. Не видя со страху ничего вокруг, он прибежал к себе домой. На пороге, немного растрепанная и, как всегда, чуть сонная и медлительная, стояла его жена.
– Как рано... – сказала она.
Привычный домашний облик жены немного успокоил господина Рю.
– Сегодня плохой, плохой, очень плохой день, – пробурчал он и прошел внутрь. Жена обернулась на него через плечо и спросила (в голосе послышалась улыбка):
– Это чем же?
Господин Рю, повинуясь странному желанию, обернулся и увидел, что у жены теперь было лицо девушки-лисы, встреченной им в роще, и острые зубы торговки ширмами. Он замер в нелепой позе, расставив руки, и мог только наблюдать, как ее голова продолжает поворачиваться, как будто она не связана с телом, ее зубастая улыбка становится все шире, черты искажаются и из лисы-девушки она превращается в лису-старуху. Господин Рю взвизгнул, скрылся у себя в комнате и двое суток к ряду наотрез отказывался выходить.
На третий день к вечеру он услышал, как кицуне жалобно зовет его голосом жены и умоляет разрешить открыть дверь, потому что пришел господин, который хочет поговорить.
– Что ты меня прельщаешь, оборотень! – сурово ответил господин Рю. – Теперь я понял, что в страшном уединении, без людей, среди одних только лис прожил всю свою жизнь, и уж теперь как-нибудь обойдусь без общества еще некоторое время.
– А почему вы думаете, что вас всегда окружали именно одни кицуне, и среди них не было, скажем, ни одного тануки? – спросил из-за двери некто приятным голосом.
Тут господин Рю понял, что все-таки соскучился по болтовне с остроумным собеседником и, так и быть, открыл. Всего на минуту разъяв замкнутость стен своего убежища, он успел сильно огорчиться: поодаль стояла жена-оборотень с мешочком денег в когтистых лапах, на стенах и мебели всюду чернели пятна гнили, по углам копошилось и вовсе что-то неопределимое, и тому подобное. Видать, слишком часто, сидя взаперти, изнемогающий от страха господин Рю повторял «какое противное наваждение», и слишком многое ему теперь открылось. Среди всего этого ужаса стоял прилично одетый молодой человек и ждал позволения войти. Господин Рю впустил его и, раздраженно зыркнув на жену-оборотня, снова закрылся. Едва переступив порог его комнаты, молодой человек неожиданно остановился и спросил:
– Неужели вы не выходите даже чтобы принять ванну?
Но быстро спохватился и перевел разговор на другую тему. Он представился как господин Абэ-но, и господин Рю проникся к нему симпатией даже несмотря на реплику о ванне. Однако, поболтав с господином Абэ-но о незначительных вещах, и со сладостью вновь ощутив себя в том времени, когда мир еще казался надежным, он резко помрачнел и спросил, знает ли господин Абэ-но его начальника или хотя бы слышал ли о нем. Господин Абэ-но легко ответил, что слышал, и сплошь только самое хорошее.
– Значит, вам кажется, будто мой начальник существует на самом деле? – недоверчиво переспросил господин Рю. Но тут же махнул рукой. – А, впрочем, какая разница, что вы ответите. Я и в вашем-то объективном существовании не вполне уверен.
И он рассказал, просто чтобы облегчить душу, историю своих злоключений с самого начала.
– Ваша ситуация мне совершенно понятна, – дослушал, сказал господин Абэ-но деловым тоном, но как будто бы и с нотками сочувствия. – Понимаю, почему вы не доверяете окружающим, но хочу вот что вам сказать: иногда наваждением является как раз чувство, будто все вокруг является наваждением. Конечно, все мы с рождения до смерти блуждаем в мире иллюзий, временного и бренного, что рано или поздно развеется как похоронный дым, но все же предметы нашей действительности легко можно распределить по степеням иллюзорности от довольно устойчивых и даже полезных фикций до совершенно несуразного пшика. Вот, скажем, жалованье. Да, если смотреть на данный предмет из нирваны, он окажется не более чем легким искажением пустоты, но в нашем мире это вполне надежная призрачная скала для любого воздушного замка. Применяя к вашему случаю: если бы ваше почтенное учреждение в самом деле долгие годы было пустым болотом, откуда бы вы все это время добывали средства для жизни?
Господин Рю попытался было возразить.
– Но вот, скажем, чувство голода! – сказал он. – Я убедился в его иллюзорности. Тогда, в роще, я совершенно не мог понять, хочу я есть или не хочу. Тягостнее чувства я тогда еще не испытывал...
– Охотно верю, – кивнул господин Абэ-но, – Что поздним утром после хорошего завтрака и небольшой приятной прогулки вы в самом деле могли чувствовать себя двояко: отчасти голодным, но отчасти и сытым. Однако...
На секунду по лицу гостя промелькнула тень – «однако если неделю, другую, третью жить впроголодь, не зная, найдешь ты наконец работу и деньги в этом проклятом городе или нет...» – но тень быстро скрылась и румяные губы гостя как будто сами собой сложились в сладкую и обаятельную улыбку.
– ...Однако то чувство, которое вы испытываете сейчас, просидев два дня без привычного для себя стола, вы бы назвали иллюзорным?
– Я утешал себя мыслью, что это также иллюзия... – вздохнул господин Рю, – но сейчас должен признать: если и иллюзия, то крайне устойчивая.
– Да, лисье наваждение – вещь неприятная и даже опасная для жизни, – продолжал господин Абэ-но, – И все же, поверьте мне, есть способ стряхнуть его с себя и вернуться в мир, который вам привычен и в котором вас уже заждались любящие близкие.
– Ваши слова дают мне надежду, – бодрее отозвался господин Рю. – И каким же образом я смогу это сделать?
– Чтобы избавиться от колдовства, иногда стоит пойти навстречу его источнику. Вернитесь на то место, где вы встретили лис впервые, и не забудьте захватить с собой какую-нибудь симпатичную безделушку.
Господин Рю оживился.
– О, я согласен на все, что вы предложите! Несмотря на выпавшие мне испытания я все еще человек с активной жизненной позицией! Мне нужно будет сказать какие-нибудь особенные слова, чтобы лисы появились опять?
– Нет, я уверен, вы и так не останетесь незамеченным. Лиса наверняка выйдет посмотреть на вас и поздороваться, а когда выйдет, вы должны будете подарить ей финтифлюшку, которую принесете с собой и немного с ней поболтать. Может быть, даже назначить время следующей встречи.
– Хорошо, я выполню все в точности. – Господин Рю так и светился энтузиазмом. – Только я не совсем понял, когда именно мне нужно будет ее убить?
Господин Абэ-но осекся, а затем весело рассмеялся.
– Нет, вы и в самом деле не совсем поняли. Вам потребуется вернуть ей хорошее настроение, и тогда она перестанет вас путать. Посмотрите на вашу историю ее глазами: она живет вдвоем с матерью в уединении, где практически ничего не происходит, к тому же у старушки отвратительный характер, что случается с пожилыми людьми. И вот, вы сначала пробуждаете в ней надежду своими комплиментами, которые, я не сомневаюсь, были очень впечатляющи, а затем с отвращением отталкиваете ее только из-за того, что вам пришлось пять минут потерпеть общество ворчливой старушки.
– Вообще-то – из-за того, что они обе оказались лисами!
– Пусть лисами. Это не повод так обходиться с бедняжкой.
Господин Рю выразил негодование тем, что сурово сдвинул брови.
– Повод! – решительно сказал он и хлопнул себя по колену, полагая сам для себя, что похож сейчас на полководца.
– Она так не считает, а сила сейчас на ее стороне. – развел руками господин Абэ-но. – Но, поверьте, она не особенно ею злоупотребляет. Я уверен, она не собирается требовать от вас ничего, извините за двусмысленность, сверхъестественного. Во всяком случае, ничего такого, чего бы вы не могли ей дать.
Господин Рю сменил гнев на холодность.
– Это все очень познавательно, – сказал он подчеркнуто отстраненно. – Но я бы предпочел получить заклинание или какой-нибудь порошок, и не тратить больше ни свое время, ни ваше. Описанный способ мне категорически не подходит. Я не хочу даже краем одежды прикасаться к тому, что и человеком не является.
– Зачем так строго? Она же вам так понравилась поначалу! Какая вам разница, что в ней за сущность, если вы все равно не сможете ее различить?
– Нет!
Господин Рю зажмурился. Ему показалось, будто человеческие черты его собеседника поплыли и наружу стало проступать звериное. «Нет, он моя последняя надежда вернуться к прежней жизни, я не должен допускать мысль, что и он тоже мерзкий оборотень».
– Вот потому, – издалека прозвучал голос господина Абэ-но, – вас и мучают мысли, будто вокруг одни монстры. Вы немилосердны, и монстры живут в первую очередь в вас самом.
Господин Рю открыл глаза – наваждение вроде бы прошло.
– Когда душа человека не имеет изъянов, ее обладатель не сможет распознать даже очевидного монстра, потому что смотрит глубже, туда, где между зверем и человеком нет решительной разницы. – Господин Абэ-но говорил быстро, убежденно, его собственная мысль захватила его. – Это редкое свойство, единицам оно дано от рождения, мы в большинстве своем ужасно несовершенны, но если стремиться...
Разговорившись об идеальной душе, господин Абэ-но стал выглядеть на свой возраст – точнее, господин Рю вдруг осознал, что его пытается поучать парнишка, который младше едва ли не на десять лет.
– Порошок или заклинание! – немного повысив голос, перебил его господин Рю.
Господин Абэ-но вздохнул и некоторое время молчал, переживая неловкость. Он действительно отчего-то слишком увлекся и теперь никак не мог сладить с собой.
– Хорошо. – сказал он. – Ладно. Но помните: безукоризненно снять это проклятие может только автор, мое лечение неизбежно будет иметь недостаток.

Прошло несколько месяцев. История с кратковременным помешательством господина Рю почти забылась. Он вновь стал прекрасно исполнять свои должностные обязанности, надлежащим образом вести себя на людях и в семье; однако на его лице постоянно лежала тень тяжелых раздумий. Для окружающих он ничуть не изменился внешне, разве что немного похудел. Однако к самому себе он уже не мог относиться как прежде. Куда бы он ни пошел, он всегда помнил о том, что скрыто от посторонних глаз. Какую бы пышную одежду он ни надевал, она не успокаивала его, а только сильнее напоминала ему о его горе – в складках одежды и на людях, и дома, и во время сна он скрывал ото всех, но никак не мог скрыть от сея самого длинный и очень пушистый лисий хвост.